Эта рожающая оказалась украинкой, ее вообще выгнать хотели, так как у нее не было ни российского паспорта, ни страхового полиса. Но она уже вроде как вовсю рожала, на улице был мороз, и ее оставили. И так неторопливо, посмотрев на рожающую украинку, получив укол, я к обеду наконец оказалась в отделении патологии. Ничего хорошего там не оказалось. Палата мне полагалась двухместная. Я уж не знаю, почему мне так не повезло, но в других платных палатах был душ, туалет и телевизор, а у меня только раковина и продавленная кроватка панцирная. Доктор ко мне в пятницу так и не пришел. Заочно назначил какие-то витаминчики внутривенно и микстуру Павлова для успокоения. Так я пролежала два выходных дня. Анализы сдавала. Палата-то была двухместная, но на второй койке никого не было - соседку Надю как раз на выходные отпустили домой. В общем, невесело. Посещения запрещены, телевизор на посту ничего не показывал. Место изоляции, а не роддом. В понедельник с утреца пришел врач, Константин Юрьевич. Пощупал мне живот, померил его сантиметром и говорит: Так вы не перенашиваете, рано вам рожать. Я говорю: Это вы сантиметром определили? Вы хоть карточку мою почитайте.

Отношения у нас не заладились с врачом. Он мне назначил электрофорез (он у нас в больницах от всех болезней, похоже)и сказал, что после обеда меня и соседку осмотрит при заведующей, чтобы не возникало вопросов. Консилиум - это его слово - соберут. Пошли мы с Надей на электрофорез, стали ждать консилиума. На форезе мне сделалось плохо. У меня от него голова закружилась и в глазах потемнело, форез мне отменили. А Надя ничего, отлежала. Потом мы с ней вместе вернулись в палату и сидим, ждем консилиума. Часа в три дня пригласили нас. Пришли мы к смотровой палате, сидим, ждем. Прождали примерно час. Никто нас никуда не приглашает. Выходит наш Константин и говорит: К нам приехали эксперты, заведующая занята, идите в палату, приходите через час. Мы ушли. Пришли через час. Еще час прождали, вышел Константин и говорит: Эксперты до сих пор здесь, консилиум не удался, проведем его завтра, завтра вас и осмотрим. Надя сказала конечно-конечно, а мне очень хотелось сказать ну ничегосебе лечение, но я промолчала. Вернулись мы в палату, я сидела, бухтела и говорила Наде, что наш Константин - идиот, каких мало, а она мне советовала не нервничать.

А потом она зарожала. Вернее, она подозревала, что зарожает, часов с 12 дня. А к вечеру уже точно зарожала. Собрались мы втроем (я, Надя и девочка, которая лежала и готовилась к кесареву) и стали обсуждать, что да как. Я сказала, что надо бы сказать акушерке на посту. Надя сказала : Не надо. Потом все равно сказали. Она пришла, пощупала Наде живот и сказала: Рожаем, но пока еще не очень, будем пока в нашем отделении, в родовое пойдем вечером. И тут зарожала я. Но если Надя лежала на кровати и время от времени принималась стонать, то я зарожала по-другому. Я изредка взвизгивала, соскакивала с кровати и принималась ходить (хотелось мне ходить в это время). Мы с девочками решили, что если у Нади схватки с 12 дня, а рожать ее поведут только в 9 вечера, то мне уж точно рано говорить о своих ощущениях акушерке. Схватки мои больше походили на нервные припадки какие-то, не сказать, что очень больно было. И я партизанила, никому не говорила. Настал вечер, Надю стали собирать. Клизму поставили, в душ она сходила, я ей вещи упаковала. Акушерка, посмотрев на мои нервны