Лапкины роды

Пап привез нас с пузом на Химмаш, помахал ручкой и уехал. А я до этого в больнице не лежала ни разу, настрой у меня был как у парящей в поднебесье орлицы, представляла, как я вся такая красивая буду по больничке гулять, по утрам ходить в душ, процедуриться всяко-разно. Вобщем из одежды у меня было: шелковый халатик до середины бедра, розовенький весь такой и мюлы на шпильке трехсантиметровой. А также пакет с косметикой, фен и три книжки, все такие классические, умотаться - мисс вселенная вобщем, а не будущая мама.

Поместили меня в палату 305. двух мамаш еще подселили, а четвертая там почти все беременность лежала с токсикозом. Расстелила я постельку, позвонила мужу, мол, все хорошо. Села и спрашиваю: <а чем вы тут занимаетесь между процедурами?>. Девчонки долго смеялись. В продолжение моей наивности притащили нам обед: суп, кашу и чай. Я значит, суп отхлебываю (дома воду из-под крана не пьем, только на питьевой - покупной готовим), а там не супом, а ржавчиной и уксусом пахнет. Я суп в сторону, каша такая же, чай тоже. Я: "а что, они на воде из крана готовят?". И тут же почувствовала себя идиоткой, вернувшейся на грешную землю непонятно откуда. Меня опять оборжали.

Душ работал только с двух до шести, находился в подвале (это для нас для патологии). Для родивших душевые были в коридоре, рядышком. Еда была, вы сами понимаете, какая, накануне праздники первомайские, буфеты не работают. Кошмарррр! Папочка таскал мне сок и минералку, чай больничный я так не пила, хотя каши все-таки ела, а что делать, у папочки началась сессия, поэтому он ездил еще и в Пышму на экзамены, и готовить мне не успевал, грустно было.

Оказалось, что беременность, это тяжкая болезнь. Вся патология ходила хмурая, нечесаная, в каких-то растянутых ночных рубашках, вообще непонятных халатах, толстых носках и тапочках. Зрелище мрачное. Никто не улыбался. Медсестры останавливали меня в коридоре и "доводили до сведенья, что каблуки уместны дома, с мужем, а здесь все беременные и так нельзя", на это приходилось отвечать, что сюда муж тоже ходит, и что беременность не повод распускаться. Я понимаю токсикоз, сама тогда косметику ненавидела, но ведь причесаться то можно.

На следующий день, то есть тридцатого апреля меня и еще человек пять повели на узи в соседнюю (с роддомом) больницу. Шли мы через подвал. Долго-долго, минут семь, а потом поднимались на четвертый этаж, вобщем чуть не умерли. Девчонки рассказывали, что в подвале есть поворот на морг, и они один раз туда нечаянно завернули и видели, как везли мертвую старушку. Мне вообще патология пионерский лагерь напомнила, страшилки, хихикалки, ржач ночной из нашей палаты и планы мазать девок из соседней 304й пастой! Ах, да, про узи. Узист оказался смешной, спросил меня, что я тут делаю. "Рожать пришла" говорю. Он сказал, что это не к нему. А потом сказал, что петля пуповины как-то странно болтается вблизи шеи и непонятно, есть обвитие, или нет. Такой вот сюрпрайз неприятный.

А потом зарядили праздники, в больнице стояла тишина, домой я не стала выписываться, чего там делать, любимый все равно в Пышме в студента играет. Сидела в больнице, думала о жизни. Особенно меня поразила какая-то передача, не то Кривозеркалье, не-то непонятно что. Там новорусские бабки пляшут. Вобщем шутки там, я смотреть телик не стала, ушла в палату (дома, кстати, телевизора нет, поэтому сначала интересно было, что там электорат смотрит). Эти две бабки скакали:

-ой, демонстрации раньше были, выйдешь, выпьешь для разогреву:ля-ля-ля, попом не помню что было.

Дак, вот эту фразу, про "не помню, что было", типа напилась, за минут десять они повторили такое количество раз, что все стало похоже на мантру. Не помню, не помню, не помню, не помню, не помню. Кошмар вобщем и как прикажите выращивать детей, когда в прайм-тайм такое показывают? А пузы смеялись, чему смеялись, плакать надо. Продолжаю о грустном, увы. С одним знакомым много спорила о феминизме, сошлись на том, что мужчины мельчают, а женщины наоборот рвутся к работе, власти, вобщем растут, все более активны, умны, продуманы, логичны. НЕЕЕЕЕЕТ! Феминизм (читаем: ум, логика, здравый смысл) в массы и не заглядывал! Девушки, с которыми я лежала: 21, 25 и 30 лет, говорили такие вещи, от которых у меня волосы дыбом вставали.

Оказывается, есть понятие "родить ребенка для себя", как игрушку, если ушел мужчина. А потом он возвращается, и она бежит делать аборт, потому-то, зачем теперь эта игрушка от первого встречного.

Оказывается можно беременеть, не спрашивая мнение потенциального отца, а зачем, он испугается, а так по факту и деваться некуда.

Оказывается можно, и даже нужно жить с родителями (практически бабушками и дедушками), а что, они помогут, да и проблем меньше.

Мрак и средневековье какое-то, у каждой по несколько абортов, пьяных изнасилований. Когда я сказала, что мы планово забеременели, сознательно перестав предохранятся, что родители мне не помогают (теперь помогают, ляльку одевают - обувают, хотя я против), что это первая моя беременность, они все выпали в экстаз, такого, мол, не бывает. А еще все поголовно ходят в церковь..

Я впала в глубокий груз, информация общедоступна, ее пресс, и про контрацептивы, и всякие популярные психологии. Общаясь в основном в Интернете, с более "прогрессивными", или лучше сказать с более информированными и знающими людьми, я даже не представляла, что основная масса народа настолько закостеневшая и патриархальная. Даже символ домостроя - рукоприкладство, считается приемлемым. Слава богу, хоть "бьет, значит любит" никто не произносил, но "муж мой - крест мой и нести мне его до конца жизни, каким бы он ни был" это тоже достойно "доски почета".

Вот с таким грузом демагогий, по сути бесполезных, а по давлению на хрупкую беремчатую тетеньку чрезвычайно сильных я подошла к роковому четвертому дню мая. В обед у меня начались схватки, через тридцать минут, когда слабее, когда сильнее. Вечером позвонила мама, спросила, как я, есть ли у меня какие-нибудь предвестники, я ответила, что мы тут уже неделю всей палатой только тем и занимаемся, что предвестниками друг с другом делимся, у кого что отошло, потекло, да засхватывало. Про свои, уже регулярные схватки я не сказала, зачем тревожить, там же весь курган на уши бы встал, замучили бы звонками: родила - не родила.

К полуночи схватывать стало через десять минут, но дальше не разгонялось. До трех я промаялась без сна и пошла, будить дежурную, она сказала ждать, а если отойдут воды, будить.

В шесть утра пятого мая, перед измерением давления из меня что- то выбулькнуло, на пробку непохоже, нифига не слизь. Воды? Но так мало и всего один раз? В обед меня должна была осматривать врач. Схватки так и не разгонялись, я грустила, с завистью смотрела, как соседку по палате отправили рожать, второй ввели гель, потомучто перехаживала. Я пошла в буфет в надежде, что он открыт, оказалось там все еще выходные. Пока я шаталась очередь моя к врачу прошла, народу опять много и я отправилась за минералкой и соком в больницу, по подвалам, одна. Купила три литра вода, литр сока, каких-то плюшек. Все это сама дотащила, и тут меня к врачу.

Залажу на кресло, про схватки рассказала. Врач смотрит и начинает ругаться: <у тебя воды отходят, где ты бродишь, почему не говоришь>. Не отходят у меня воды, говорю, белье, говорю, сухое. Она не поленилась, посмотрела, и вправду сухое белье.

- "Ну что, схваткам сутки, воды закапали. Давай, родим сегодня, замечательный день, пятое мая".

- "Давайте, в день печати, так в день печати".

Выпускать воды оказалось дюже больно. Я чувствовала как она головку дитячью откидывает, чтобы вода выходила. Хотя я читала, что больно быть недолжно, мне и потом, в блоке родильном, когда врач раскрытие смотрел, было больно. Кому как, в этом смысле мне видимо не повезло.

Выпустили мне воды, засунули толстую пеленку между ног и отправили собираться. Выходу из смотровой, улыбаюсь, вся счастливая, я уже знаю, когда день рождения первенца нашего, как долго я этот день ждала, ура, ура, ура! Очередь в коридоре опять очередь образовалась, пока меня смотрели, девчонки : "ну что?".

- "Рожать пошла! Воды выпустили!"

Они подивились, что я радуюсь, и остались дальше грустить, так им грустным и надо. А я поскакала собирать вещи. Схватки, наконец-то начали учащаться и усилятся, я их уже хорошо замечала и пережидала, пошатываясь, как мишка, в разные стороны.

В приемный покой на первом этаже меня спустили на лифте, дали потрясную оранжевую застиранную рубаху с разрезом, или разрывом, сверху и до пупка, чудовищно эротичную вобщем вещь. Впервые в жизни я ощутила, что такое клизма, весьма прикольно, еще бы вода не была холодной. Особенно весело было, простите, какать во время схватки, думала, взлечу.

Подняли меня готовенькую на второй этаж, представили врачу. Фамилия Якушин, а вот имени не помню. Он смотрит на мои шпильки и спрашивает: "Ты в этом собираешь по родовой гонять? Посмотрим, посмотрим. Иди, разгоняйся". Я и пошла разгоняться. Народу в этот день рожало: Уйма, сплошной конвейер. В коридоре между родовыми человек семь лежит, мне места нету, все родовые заняты. Уклали меня разгоняться не знаю куда, в маленькую комнатку, квадратов шесть. Рядом лежит девочка стонет: "Поставьте мне чего-нибудь, мне больно, я больше не могу." И тут мне стало страшно, я поняла, что я попала и назад дороги нет. Якушин ей сказал, что до боли еще далеко, а это так, щекотно.

Повалялась я там минут тридцать и ушла в отдельную родовую. Там было тихо, спокойно, стояло кресло родильное, огромное, черное, с блестящими ручками, кушетка, или кровать, не знаю, как это назвать. Я на нее легла, удобная, упругая. И кюветка для ребенка, с приготовленным одеяльцем. Я на нее все время и пялилась, представляя как туда лялечку мою положат, позитив искала вобщем.

Подцепили к моему пузу датчик, чтобы проверить, как у ляльки сердце бьется, сказали на десять минут, ага, конечно. В это время начала рожать соседка моя и вся бригада побежала к ней, она родила и отключилась, ее откачивали. Короче про меня забыли. А я валялась и слушала, что там врачи говорят. Никто на девочку не кричал, подбадривали, командовали безапелляционно, но не грубо. Я успокоилась, тем более на ленте с Лялькиной кардиограммой писалось время, и я хоть как-то отслеживала, сколько я тут лежу, часов то не было, а сотик я бросила в пакет.

Прошло два часа, схватки становились все сильнее. Пришел Якушин, посмотрел раскрытие, наругался на себя, что забыл про датчик, выключил его (на этом хронометраж в моем мозгу исчез напрочь) и куда-то убежал, сказав, что сестричка все снимет. Сестричка не пришла, лежать на одном боку мне надоело, я стянула все сама, и начались мои катанья по кровати. Схватки - это не то, что больно, сколько выматывающее, постоянные, ну: схватки. Низ живота отрывается от тела и начинает переползать на спину, прямо в позвоночник, а потом возвращается на место. В то время, пока живот ползает, я тоже ползала, пыталась найти удобное положение. Нашла, сижу, заходит сестра, и запрещает сидеть, мол, на головке детской сижу. Спросила, как чувствую себя. Я попросила померить давление, потомучто голова начала болеть, и ощущение между схватками было такое, как будто проваливаюсь куда-то, или засыпаю. Давление было, как у космонавта, а провалы, как объяснило сестра от напряжения, организм отдыхать пытается.

Ну и ладно, я повеселела, обнаружила, что минералкой удобно делать массаж позвоночника, хоть какое-то занятие, точнее отвлекающий маневр, считать до тридцати уже надоело (а именно это я делала. До десяти схватка нарастала. До двадцати продолжалась. К тридцати угасала. Удобно.)

Пришла сестричка, сказала, что поставит обезболивающее. "Зачем?", говорю.

- "отдохнешь, поспишь."

- "ладно, ставьте".

Сквозь засыпание слышу, как трезвонит сотик. Ладно. Думаю, сейчас схватка пройдет, полезу, посмотрю. Схватка проходит, я засыпаю:и так несколько раз. Сквозь сон телефон пиликал, а у меня подойти сил не было.

Потом я проснулась, пришла сестра с еще одним шприцем.

- "а это зачем?"

- "а чтобы быстрее родить"

- "а что, я медленно рожаю?"

- "угу". Хватает мою руку и ставит. И тут меня понесло! Я думала, у меня глаза выдавятся. Действительно, убыстрили процесс, так убыстрили. Сватка за схваткой, сидеть нельзя. Снова заходит: "врач сказал ходить".

- "а можно на время схваток ложиться?"

- "ну, ложись, только не сиди".

Так я и прыгала туда-сюда. Похожу, снова на кровать падаю. Кстати шпильки мне не помешали, нормально на них ходилось. А потом вдруг чувствую, схватка не прекращается, бесконечная какая-то схватка:и из глубины схватки растет новое ощущение, как будто из меня выдавливается что-то. Я девочка умная, сразу поняла, что это потуги. Так эта схватка с потугами и продолжалась, не знаю, сколько времени:затем начали оставаться одни потуги. Я уже устала жутко, хотелось сказать - "ну все, я больше не играю. Стоп!". Ан нет. Согнулась я буквой Г, руками уперлась в кровать, так удобнее:потуги во мне разгоняются. Пошла за врачом, а тут и облом, вся бригада ушла покушать, сидит на телефоне какой-то дурной мальчик.

- "меня тужит!"

- "подождите, скоро доктор придет"

Жду потугу, две, "перелаивать" их уже сил нет. Выхожу снова. Молодой человек с перекошенным уже лицом почти кричит: "подождите, я вам сказал, что, трудно, что ли?". Мысленно отправляю его куда подальше, чтобы его там скрутило как меня, разворачиваюсь, утыкаюсь мордой в кресло и начинаю выть. Тут приходит Якушин, укладывает меня, говорит, что ууууу и пришло время. "Готовьте стол и собирайте бригаду".

И начинается, ну просто цирковое представление: кресло как-то трансформируют, во множество рук раскладывают всякие салфеточки, тряпочки, пеленки. Я счастливая залажу на все это дело, улыбаясь и светясь. Якушин произносит пламенную речь о том, что сейчас самый главный момент, что мы будем рожать, что нужно слушать его очень внимательно.

Я ухватываюсь за блестящие держалки, упираюсь в блестящие упиралки, на до мной горит огромная лампа, вокруг толпа народу, приближается потуга, я говорю: "поехали", врач соглашается. И я со всей дури тужусь, не теми мышцами, Якушин бьет меня по плечу: "у тебя же там живой ребенок, тише, плавне надо!".

Стоя, по-моему, гораздо удобнее рожать было бы, при переходе в лежачее положение, я вообще перестала чувствовать, какими мышцами нужно тужится, но все же, с объяснениями (посмотри на пупок, подтянись, теперь смотри на лампу и т.д.) на третью потугу головка проклюнулась.

Якушин спросил, хочу я потрогать, я отказалась, тогда он схватил мою руку, приложил к макушке: "трогай, твой же ребенок". Голова была мокрой и волосатой, почему-то я жутко удивилась. Надо же, волосатая голова, и где! Ну, на следующей потуге я родила голову. Уф. А затем и все остальное. Детеныш выскользнул, как мыло из рук. Урррра! Сонька была совсем без крови, беленькой и аккуратненькой, даже волосы лежали нормально. Ее подняли надо мной, сказали, что девочка и плюхнули на живот. Я так и не могла поверить, что это мой живой, настоящий ребенок, гладила ее по спинке. Кстати никак не могу вспомнить, закричала она, или нет, кажется, ей говорили: "кричи, кричи" и она что-то проквакала, но точно не помню, у меня тогда вообще все отрубило. Я жутко хотела пить. Язык во рту не поворачивался. Зашла меня поздравить девочка из родной 305й, та, которой гель вводили, Наконецто и ее рожать отправили.

Якушин притащил мне минералку, а то я уже говорить не могла, только шипела и начал доставать плаценту, ничего приятного, хотя не очень больно. Кстати я так и не поняла, ее же тоже рожать положено, а мне ее как-то отрывали и вытягивали. После этого он пожал мне руку и ушел. Осталась акушерка, штопала меня, на вопрос, сильно ли порвалась, ответила, что, как и все при первых родах. Я расстроилась, решив, что сильно, а оказалось, что нет. Гинеколог моя, внимательно не прочитав выписку, спросила: "а где швы, типа внутренние, что ли разрывы были?"

Вот так это все и прошло, мелочи, конечно, всякие не распишешь, как между потугами попросила попить, а врач сказал: "не дам, пока не родишь". И действительно, потом сам пошел за минералкой, ну когда родила.

Про то, что где-то между потугами распахнулась моя эротичная сорочка, я начала ее запахивать. Якушин спросил: "Что, стесняешься?", и я честно, лежа на этом супер-кресле, с раздвинутыми ногами, при всей родильной бригаде честно ответила: "стесняюсь, что вы со мной заигрываете?"

Про то, как тысячу раз спрашивала, не было ли обвития, про то, как лялищу, уже завернутую в пеленки и одеяла приложили к груди, и она смешно зачмокала. (жаль, что прикладывание было символическим.)

Про то, как я взглянула на выбритое, разукрашенное йодом и довольно таки измученное место и сказала: "здравствуй, дорогая, как давно я тебя не видела". Акушерки долго смеялись.

Ну как водится меня вытащили со льдом в коридор, я отзвонила папе нашему, поздравила его, прочитала SMSки, поулыбалась, постаралась уснуть, но что-то у меня не получилось. В это время привезли девочку, которая требовала обезболивающего, кричала, что так дальше не может, вобщем какой сон, при таком то цирке. С этой девочкой я потом в палате лежала, но это другая история, еще на много страниц.

Поскольку пятого мая разродилось дикое количество человек, палат не было и меня увезли в реанимацию. Там была ужасно добрая дежурная, лет пятидесяти. Она притащила мне стакан молока и два куска хлеба, потомучто на меня такой голод напал, просто думала с ума сойду. Вкуснее этого хлеба я вообще ничего в жизни не ела. Это было около полуночи, в шесть я проснулась, самостоятельно доковыляла до туалета. Та же дежурная притащила мне чистую сорочку, я приняла душ и почувствовала себя человеком. До обеда я в тоске слонялась по коридорам, вспоминала роды, радовалась, что все прошло хорошо, звонила папе, жаловалась, что еще не освободили палаты. Потом меня, наконец-то, часиков в 12 - 13 определили в палату (какое счастье, на первом этаже) и принесли мою лялечку. Ведь мы с ней целых 15 часов не виделись.

2007-09-12